«В зоне боевых действий надежда только на плечо товарища да на Бога»

Протоиерей Александр Мужиченков тридцатый год служит на борской земле. Будучи настоятелем Троицкого храма села Кантаурово, он также окормляет семь школ Борского района, Нижегородский областной колледж культуры, Борский военкомат, Борское УВД, исправительную колонию № 11 на территории Бора, Борское МЧС, Киселихинский областной терапевтический госпиталь для участников войн. Является помощником благочинного Борского округа по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами. С осени 2022 года организует отправку гуманитарной помощи в зону СВО. Дважды приезжал в зону боевых действий лично.

– Отец Александр, с точки зрения православного священника – что за война сейчас идёт?

– Нынешняя война – духовная. Вообще всё, что делается в истории и обществе, имеет духовные корни. Сегодня мы защищаем ценности, на которых Россия всегда держалась. Защищаем нашу культуру, которой может позавидовать любое государство. Немногие страны могут похвалиться такими богатыми недрами, как у нас. Русская земля всегда была лакомым кусочком. Но для того чтобы откусить, надо сперва уничтожить дух её народа. И мы должны отстаивать то, что испокон веков принадлежало русскому народу и государству.

Сегодняшние события не вчера начались. Почему наша культура стала противна Западу? Она воспитывает человека – свободного человека, такого, какими нас создал Господь. Самый большой дар, который дал нам Бог, это наша свобода, а ещё – разум. Мы можем жить так или иначе. Единственно, Господь заповедями поставил нам вехи: не переступайте за дозволенное, и в вашей жизни будет всё хорошо. Но не всегда так получается. Мы забываем о корнях, традициях, законах, которые существуют, и начинаем переступать. И становимся слабее.

– С кем воюет православный мир? Когда фашизм приравнивают к сатанизму – верно ли это?

– Да, мы это видим явно. Конечно, мы не с Украиной воюем – она лишь выбрана как полигон для совершения боевых действий, не с украинским народом, а с той агрессией, которая была воспитана в этом народе. Дьявол вселился в людей, человек не может так поступать. Даже дикий зверь так не поступает. Воины, которые прячутся за спинами мирных граждан в живых кварталах, пытки и казни военнопленных – это ли не сатанизм? Детская кровь, пролитая в результате обстрелов мирных поселений, – это приношение жертв Сатане. У воинов «Азова» и символика сатанинская. Если идёт надругательство над святынями Киево-Печерской лавры, вывозятся мощи, продаются за деньги иконы, которые несут кроме художественной ценности ещё и очень большую религиозную ценность – как это по-другому назвать? Когда монахи в лавре совершают молебен, молятся Богу, чтобы справедливость восторжествовала, а рядом пляшут и поют, пакости говорят в отношении молящихся – разве это не сатанинская оргия?

Фашизм и сатанизм – казалось бы, два разных слова, но идеология одна и та же: превосходство одних над другими. Когда ты хочешь главенствовать над кем-то и указывать, как другому жить – это гордыня, и это тот грех, который идёт от Сатаны. Грехопадение падших ангелов тоже случилось из-за гордыни. Мы все должны быть равными, неважно, какого цвета твоя кожа, какому Богу ты молишься. Жажда наживы и власти над миром – это происки Сатаны. И наше дело сейчас – быть сильнее врага, отстоять многогранность мира.

– Иногда православие называют невоинственной религией. Так ли это?

– Православие никогда ни на кого не нападало, не навязывало своего. Но русский народ всегда гордился своими защитниками – вся история России говорит об этом. Между словами «мужчина» и «воин» всегда можно было поставить знак равенства. Теперь слово «мужчина» мы перестали воспринимать правильно. Мы не воспитываем мужчин-воинов, не имеем достаточно настоящих мужчин среди нас, на примере которых дети росли бы как мальчик Ваня из шмелёвского «Лета Господня». И в этом беда нашего общества.

Посмотрите, как вся эта обстановка оголила наши внутренние проблемы, как все разделились на «за» и «против». Вспомните, как многие побежали от призыва, хотя их ещё никто никуда не звал. Где были их мужское начало, достоинство, когда они бросали родных, Родину? У второй половины, наоборот, из искры Божьей в душе такое пламя возгорелось, что истинные россияне стали готовы к самопожертвованию, только чтобы на Родине снова воцарился мир.

– Скольких солдат вы проводили в зону боевых действий?

– Каждого, кто был призван в Борском районе, а это только прошлой осенью по мобилизации – 208 человек. Добровольцы уходят до сих пор. На сегодняшний день на полях битвы около 400 наших земляков. Для каждого из наших борских ребят у нас приготовлен молитвослов, пояс «Живые в помощи», икона ангела-хранителя, крест нательный, если кому-то надо. Из дома тоже, конечно, это всё они берут с собой. Но многим очень важно исповедаться перед отправкой в зону СВО, получить благословение священника, и моё дело – помочь им в том, что в моих силах.

Я горжусь Борским районам, нашими людьми. Был на всех отправках и видел, как семьи приходили провожать, жёны и матери. Где-то мобилизованный – единственное чадо, в других семьях – многодетный отец: один ребёнок за ногу цепляется, другой на руках сидит, и отец прощается с ними. Сегодня отправлял парня – молоденького, 25 лет с небольшим. Спрашиваю: что тебя подвигло? Так война же идёт, говорит, надо Родину защищать. Люди идут осознанно.

– Меняется ли в зоне боевых действий отношение к вере?

– Как мне сказал командир полка, когда я приезжал на линию обороны: «В окопах атеистов не бывает, все мы Бога здесь чувствуем очень явно». Зона боевых действий сильно меняет человека, в том числе в духовном плане. Наши ребята сейчас уже не те, что были на гражданке. Раньше многих из них я бы и в церковь не смог привести. Они жили такой жизнью, какой все живут. А в непростых условиях войны на что надеяться? На плечо товарища да на Бога: если не Ты, Господи, то кто ещё нам поможет?.. В зоне боевых действий ребята действительно хотят благословения, исповеди, причастия – так, как многие из них не хотели никогда прежде.

Знаю, как им важен приезд священника для поддержания силы духа. Во время первой моей поездки ребята сказали: батюшка, мы хотим, чтоб вы приехали нас причастить. Второй раз я ездил уже с этой миссией. Объехал стрелков, сапёров, разведчиков.

– Как встречают православного священника последователи других религий?

– У нас многоконфессиональная страна. Никогда в России не было вражды между традиционными конфессиями. Мы проповедуем общие ценности. Сегодня, допустим, я окормляю колонию. И если я провожу занятия с православными ребятами, которые отбывают наказание, то мулла – с мусульманами. Так и на линии боевых действий. Владыка митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл (выходец из нашего Нижнего Новгорода, кстати) был в одной гуманитарной миссии с муфтием, они вместе пришли на передовую, туда, где рядом сражались мусульмане и православные христиане.

На днях я отправлял добровольцев, раздавал молитвословы. Один мусульманин подошёл и сказал: «И я возьму, батюшка. Мне приятно, что вы мне подарили молитвослов, и я буду его хранить». Если у человека есть Бог в душе, она всё равно принадлежит Ему.

Был у меня и такой случай в прошлом декабре. Выезжал я от наших сапёров, а они мне стали уже такие родные, так хотелось каждого обнять… Сказал: ребята, не знаю, когда смогу к вам снова приехать, давайте-ка я каждого благословлю. И вдруг подходит ко мне мальчик, незнакомый, не борский. «Батюшка, благословите и меня!» – «А как тебя зовут?» – «Марсель!» – «А как тебя крестили?» – «А меня не крестили, я татарин. Но вы всё равно меня благословите, мне будет так просто легче». Сколько времени прошло, а этот Марсель каждый день стоит у меня перед глазами. Надеюсь, с ним всё будет хорошо, и он вернётся живым.

– Приходилось ли вам сталкиваться с другой позицией? Например, с теми, кто не хочет отпускать своих родных в зону СВО? Кто считает, что всё происходящее не должно его касаться?

– Никаких проклятий из уст провожающих мы ни разу не слышали. Единственно – неприятно наблюдать, как некоторые проходящие мимо молодые люди демонстративно отворачиваются от призывников. То ли прячут свою трусость, то ли выказывают презрение: я элита, и я остаюсь жить мирной жизнью, а вы пошли туда, где война и смерть.

Во время призывной комиссии я единственный раз был свидетелем оскорбительного поведения призывника. «А у меня нет государства на земле, моё государство – Небесный Иерусалим, я не пойду служить, не буду принимать присягу. Вам что, не пришла бумага? Я ухожу на альтернативную службу в больницу», – заявил этот молодой человек. Оказалось, он был баптистом. Ну можно же было сказать по-другому: так и так, моя религия не позволяет мне брать в руки оружие, я пойду на альтернативную службу. Но он с вызовом противопоставил себя всему обществу. Закон позволяет мне благословить и на альтернативную службу, но я не хочу этого делать, когда человек преподносит свой личный выбор вот таким образом.

– Удаётся ли вам поддерживать связь с теми, кого вы провожали в зону СВО?

– Поддерживаю эту связь постоянно. Они, когда могут, звонят мне, рассказывают, что у них на линии обороны делается, делятся буквально всем. Вот, вчера: «А у нас на краю нашего окопа расцвели цветы. И сразу стало так хорошо на душе – весна пришла!»

Часто такие истории слышу: «Батюшка, это какое-то чудо. У нас тут один товарищ никогда не надевал бронежилет, сколько мы его ни заставляли. Вот ещё, говорил, такую тяжесть на себе таскать, мы всё равно не на передовой. А тут вдруг надел – как-то машинально, сам не понял, почему и зачем. И тут же обстрел начался! Осколок от снаряда угодил в него и застрял в бронежилете напротив сердца. Товарищ наш остался живой и здоровый. Не иначе как крепко молился кто-то о нём! Господь его и сберёг, и вразумил».

– Как ведётся молитвенная помощь?

– Осенью, как только первые мобилизованные борчане ушли воевать, мы в нашем храме взяли как обет: каждую пятницу служить молебен за победу русского воинства, чтоб все живыми и здоровыми вернулись на родину. И я знаю, что эту духовную связь чувствуем и мы, и воины наши. Мы всё время с нашими воинами, а они всегда с нами, потому что они живут в нашем сердце. И это понимание надо привить нашим детям, чтоб они в своё время смогли рассказать об этом следующему поколению.

Сейчас добровольцем служит мой алтарник. Призвали его брата, а он сказал: «Я брата младшего одного не отпущу, пойду вместе с ним». Их всего-то у родителей двое, и сегодня они оба воюют… И вот жена алтарника послала ему видео о наших молебнах. Он в ответ написал письмо и передал его мне во время моей второй поездки в зону боевых действий. Попросил открыть, когда буду дома. В этом письме он обращается ко всем прихожанам, благодарит за молитвы: «Пока вы будете о нас помнить, о нас молиться – мы все будем живыми и здоровыми». Читал я это письмо с солеи нашим прихожанам, и все мы плакали.

– А материальная помощь какая сейчас важнее всего?

– Сейчас наши воины хорошо обеспечены всем необходимым. Это я и своими глазами видел, и слышал от тех, кто приходил в отпуск. Но бывает такая ситуация, когда, например, перебросили войска на новое место и ещё не успели наладить обеспечение. Если у нас есть возможность – надо помочь, воспользоваться случаем, который нам предоставлен, быть полезными.

Когда была объявлена мобилизация, мой сын ушёл добровольцем. Мог бы не ходить как отец пятерых детей. Но он себе места не находил. Что ж, раз таков был его душевный порыв, я благословил. Но с фронта его вернули. Тогда он сказал: «Раз нельзя мне воевать, буду помогать фронту». У него своё автодело, и как только появляется у наших ребят нужда в чем-то – аккумуляторах, передатчиках, инструменте, маскировочных сетях, резиновых сапогах – мы собираем средства со своей семьи сколько можем, закупаем всё это, сыновья мои отвозят. Жители тоже помогают кто чем может. Случается, подходят совершенно незнакомые люди, говорят: «Батюшка, примите и от меня денег, знаю, что через вас моя помощь дойдёт по назначению».

В прошлые выходные мы проводили при храме акцию в поддержку воинов – Вербный базар. До революции на Благовещенье в нашем селе проходила ярмарка, и теперь мы восстанавливаем эту историческую традицию. Школа вызвалась участвовать и предложила все средства передать не в фонд классов, а отправить в поддержку воинов. На службе давно не было столько людей, как в этот день! Многие остались на ярмарку, на концерт, с которым к нам пришёл коллектив Дома культуры. Когда наш храм, школа, ДК объединяются – это находит живой отклик в сердцах наших жителей!

– Как меняет оказание такой поддержки самих помогающих?

– Это позволяет нашим прихожанам и жителям села почувствовать единение, поднимает патриотический дух, а ещё, безусловно, так воспитывается любовь к Родине у подрастающего поколения. Если мы сегодня нашим детям будем говорить о традициях нашего края и в то же время о дне сегодняшнем, о том, что мы все сегодня должны потрудиться для сохранения нашей веры и традиций, должны поддерживать тех ребят, которые воюют – у нас есть шанс вырастить поколение нынешних школьников немного другим. Оно не будет потерянным, его не сманит чуждая культура. Если мы сможем вернуться к нашим истокам, нашим корням, это будет благо.

А я буду доволен, если смогу принести туда, на линию фронта, хоть капельку своей теплоты. Если смогу привезти нашим ребятам уверенность, что о них помнят, их любят и ждут.

В канун светлого дня Пасхи хочется всех поздравить с этим Великим праздником, пожелать всем мира, добра и благополучия в семьях, а нашим воинам – живыми и здоровыми с победой вернуться на нашу родную землю.

Беседовала Анна Меченова

Заглавное фото: Александр Ивасенко