На днях украинские официальные лица сообщили о прорыве первой линии российской линии обороны. Правда, при взгляде на карту российских укреплений можно понять, что речь идёт об очень узком участке перед главной, более плотной линией обороны. Но в чём вообще суть происходящего на фронте?
Атаки ВСУ в начале наступления шли по нескольким направлениям, но сейчас они свелись фактически к двум линиям – под Бахмутом в качестве отвлекающего манёвра и южнее городка Орехов на Запорожье. Главная цель осталась прежней – прободав российские редуты, разрубить «сухопутный мост» в Крым. Прорыв к морю станет для российских войск катастрофическим – вся наша группировка в Таврии и Крыму повиснет на единственном мосту в Крым.
Однако до моря ещё надо дойти.
Первые планы командования ВСУ были очень амбициозными – двумя ударами разрубить российские построения, при удаче – сформировать «котёл» между двумя прорывами и создать плотную пробку на «сухопутном мосту». Эти планы потерпели неудачу. Однако возможности для наступления у Украины ещё далеко не исчерпаны.
Первые недели сражения вышли очень эффектными: «Великие дела совершились, но совершил их не ты». Западная техника, которую до этого описывали как чудо-оружие, горела и подрывалась на минах, атакующие несли потери, а продвижение вышло мизерным. Видеозаписи с дронов и камер GoPro иногда производили впечатление просто-таки кровавой фантасмагории: люди и машины, пробирающиеся среди тел убитых и остовов подбитых БТР и автомобилей.
Украинские официальные лица встали в позицию «Ваши ожидания – ваши проблемы», а западная пресса начала рефлексировать по поводу причин такого пердюмонокля. Между тем ВСУ проявили немало упорства и гибкости. Они сменили тактику. Артиллерия ВСУ сосредоточилась на контрбатарейной борьбе, а пехота наступает небольшими группами, пытаясь найти слабые места в построениях россиян. В случае неудачи десятки людей и единиц техники гибнут, но людские резервы у ВСУ огромны, и они могут позволить себе нести потери. А нажим в таком режиме можно оказывать очень долго – не убойный в каждый конкретный момент, зато непрерывный и продолжительный.
При этом потери украинская армия несёт, но гибнут главным образом пехотинцы, причём рядовые. Трудновосполнимы для Украины потери специалистов – подготовленных офицеров и людей, обслуживающих сложную технику. Проматываются на передовой главным образом юниты модели «Тарас с автоматом», но их ресурс условно бесконечен: на Украине всё ещё как минимум миллиона два мужчин, которых можно поставить в строй. Даже офицеров уровня командиров взводов и рот украинцы стараются оставлять в тылу, и те руководят подчинёнными посредством раций и коптеров с видеокамерами.
Да, ресурс ВСУ велик, но всё же не бесконечен. А главное – для того чтобы подготовить замену погибшим и раненым, требуется время. Сроки обучения пополнений и так сильно ужаты. К тому же солдаты, которых тренируют в Европе, обычно получают подготовку, не адекватную реалиям фронта.
Инструкторы из Британии или Германии могут передать в лучшем случае опыт Ирака и Афганистана. Один из бойцов жаловался журналистам, что его учили зачищать дома, отыскивая там партизан, а вот преодоление минного поля отрабатывали один раз, и его глубина составляла считанные метры. Сама подготовка длится всего 1-2 месяца, а этого достаточно только для того, чтобы привить базовые навыки.
Но даже в таком виде пропускная способность учебных лагерей не абсолютна. Именно в этот факт упираются вопросы плана «А почему бы нам не поставить в строй сразу миллион человек?». Чтобы поставить в строй миллион, для них надо найти казармы, потренировать на полигонах, свести во взводы, роты – и так до бригад и дивизий; найти им офицеров и т.д. и т.п. В итоге реальные возможности как украинских/ натовских, так и российских учебных лагерей находятся на уровне десятков тысяч солдат одномоментно.
То есть незаметно и быстро подготовить полумиллионную орду и обрушить её на противника не могут ни Россия, ни Украина. Поэтому истощение резервов у одной стороны открывает для другой окно возможностей на несколько недель. А то и месяцев.
Но вот сколько и у кого этих резервов – великая тайна. Ни Россия, ни Украина, разумеется, не сообщают, какие подразделения, каких комплектности и качества есть у них в тылу.
Украина недавно бросила в бой последние бригады, о которых точно известно, что они готовились к наступлению – группировку «Марун». О её появлении на фронте и участии в боях можно судить по одному простому факту: именно она получила британские танки «Челленджер», и, соответственно, сгоревший на днях танк этого типа принадлежал именно ей. Появление целого пакета новых бригад привело к смещению линии фронта – ВСУ продвинулись глубже, что и позволило с помпой объявить о прорыве. Однако дальше наступление снова застопорилось. Тем более что россияне выдвинули навстречу собственные резервы – части 7-й и 76-й дивизий ВДВ.
Именно на резервах завязано разрешение вопроса, к чему приведёт в итоге украинское наступление. Линии обороны бессмысленны без войск, которые их занимают. Минные поля, полевые укрепления, надолбы и прочее – это только усиление для войск, которые их защищают. И если очистить смысл происходящего на театре боевых действий от нюансов, то он сводится к тому, что стороны стараются заставить противника метать карты на стол быстрее.
Времени осталось немного. Уже сентябрь. Считанные недели спустя воюющих загонит обратно в окопы распутица, и на некоторое время сражения сведутся к боям местного значения. Но пока дороги ещё не развезло, украинская сторона наверняка попробует в последний момент добиться успеха. А это означает отчаянные бои в попытке прыгнуть в последний вагон уходящего поезда.
При этом и украинцы, и россияне наносят друг другу удары на второстепенных направлениях – пытаются улучшить свои позиции и заставить противника тратить резервы. Именно этой задаче в первую очередь служат и наши атаки под Купянском, и украинские – под Бахмутом. Решающим остаётся южное направление, но это не значит, что можно позволить развалиться фронту на других участках.
И россияне, и украинцы постоянно подкидывают на поле боя новые козыри. И если мы ещё как-то представляем, у кого сколько и чего осталось «на руках» – непосредственно в зоне боевых действий, то совершенно неясно, в каком темпе и что поступает «из колоды» – какие новые и переформированные старые части подходят из тыла.
Главный вопрос заключается в том, у кого на руках и в колоде осталось больше.
Евгений Норин,
писатель, публицист, военный эксперт
ГОР